Отец Мелхиседек, почему именно здесь, в Оптиной пустыни возник феномен старчества? В чем уникальность этой обители?
Об Оптиной пустыни историк Г.П. Федотов однажды сказал, что Саров и Оптина пустынь – два самых жарких костра, вокруг которых грелась вся Россия. Старец Варсонофий Оптинский, в прошлом полковник штаба императорской армии, служил в Казани, и ему оставалось несколько месяцев до производства в генералы – и вдруг он все бросил, чтобы стать монахом. Пожив в Оптиной пустыни, он в духовном озарении написал такие строки:
Ясней здесь небеса и чище их лазурь…
Мирской ярем нося и скорбный совершая
Тернистый жизни путь,
Сподобился я видеть отблеск рая.
Такая вот в Оптиной пустыни сложилась духовная обстановка.
О том, чем удивительна Оптина, один из наших историков сказал так: многие монастыри имели своих подвижников – это и преподобный Сергий, и преподобный Никон, и старец Серафим Саровский, но в Оптиной были не только святые – там было святое братство. Это было уникальное средоточие духовности – целый монастырь!
Епископ Игнатий (Брянчанинов), наш величайший архипастырь, бывший учеником старца Льва, написал о настоятеле Оптиной пустыни архимандрите Моисее такие слова: «Отец Моисей терпеливым ношением немощей братии сумел собрать в Оптиной пустыни такое святое братство, которого не было и, думаю, не будет в России». Это оценка выдающегося архипастыря.
Однажды зажегшаяся свеча разгорелась многими светильниками. Старцы Лев и Макарий были в одно время. Единовременно – два старца! Преподобный Амвросий был духовным чадом старцев Льва и Макария. Учениками старца Амвросия Оптинского были старцы Иосиф, Варсонофий и Нектарий. И дальше-дальше-дальше… И закончилось в 1938 году расстрелом последнего настоятеля, архимандрита Исаакия (Бобракова). Получается, что около 100 лет – не прерывающаяся цепь святых людей. И уникальность Оптиной пустыни состоит в том, что она прославилась не отдельными личностями, а тут создалось целое святое монастырское братство.
Да, были проблемы, искушения, не все так гладко шло, но самое главное – что на протяжении 100 лет светильники эти не прекращались.
О том, что над обителью был особый Промысл Божий, говорит то, что в ней не было ни чудотворных икон, ни чудотворных мощей, ни особых святынь, которые бы привлекали паломников. В Оптину пустынь потянулись за старчеством и богомудрым советом. Именно старцы стали славой обители, животворным духовным родником. Старец Варсонофий Оптинский однажды сказал:
Исчезнет без труда твоя печаль,
И ты увидишь в полном изумленье
Иной страны сияющую даль,
Страну живых, страну обетованья.
Страна живых, страна обетованья.
А как бы вы истолковали эти слова об Оптиной пустыни: «страна живых»?
Почему живых? Смерть может наступить гораздо раньше, чем остановится сердце, чем откажут почки, прекратит свою деятельность головной мозг, – смерть может наступить, когда из жизни уйдет вера, любовь. И наоборот, когда человек живет верой и духом, даже если он лежит как бревно, парализованный, но у него работает голова, работает сердце, – такой человек живее всех живых.
В Оптиной пустыни был слепой и парализованный монах Карп. Братия за ним ухаживали. И был в монастыре такой обычай: в великие праздники приходили братия петь церковные песнопения, и однажды один из них увидел его такое вот несчастное состояние и в духовном сострадании сказал: «Отец Карп, какой же ты несчастный человек! Все лежишь и лежишь!» – «Я несчастный?! Я не несчастный. Я хоть и лежу, да на Бога гляжу». Однажды этот инок сказал старцу Амвросию: «Вот, так жалко отца Карпа… Переживаю о нем: несчастный человек, лежит, да еще слепой. Нужно бы уход за ним организовать потщательней». Старец Амвросий ему отвечал: «Карп хоть слеп, да видит свет» – то есть тут такое мощное состояние человеческой души, которая преодолевает страдание и несет крест с благодарностью. Вот таких людей была целая страна. Страна живых, страна обетования.
Почему же с такой злобой ополчились на святых подвижников в XX веке? Да уже и в XIX-м Церковь и ее святые у многих образованных людей были, мягко говоря, не в чести… Выискивали недостатки, подкарауливали ошибки и падения…
Всю суть негативного отношения к Церкви объясняет Достоевский. Он сказал однажды: «Русский человек ничему так не радуется, как падению праведника, и говорит: “А-а-а! Если такие столпы, если такие светильники пали, то что же спрашивать с нас, простых людишек? Если такие не смогли удержаться, то что мы, простые люди?” И грехопадением праведника оправдывают свой грех и свою нечестивую жизнь».
Но тот же Достоевский пишет: ничего так не ищет русский человек, как святыни и святого, чтобы найти ее и его и поклониться; и говорит: «У меня неправда, у меня грех, у меня беззаконие, но должна же быть где-то эта правда, эта святыня, эта чистота, эта святость?» – взыщет ее и поклонится ей.
И, кстати, Петр I однажды сказал: «Оправдывать свои грехи, ссылаясь на чужие, – это все равно что умываться грязью».
Поэтому тянулись люди в Оптину: потому что тут действительно были подвижники, и не один-два, а целое братство.
Про старца Амвросия Лев Толстой сказал потрясающую вещь: «Этот почти парализованный человек, вечно болящий и на одре лежащий, который еле мог перекреститься, принимал в день десятки и сотни посетителей, еле говоря им что-то на пользу души, и к нему тянулись люди со всех концов России, и мне кажется, что этот человек сделал для духовной жизни России больше, чем все ее бытоулучшители». Лев Толстой несколько раз был в Оптиной. Под конец жизни он был у своей родной сестры – насельницы Шамординского монастыря монахини Марии, и сказал ей: «Знаешь, Машка, я бы согласился пойти в Оптину пустынь и стать там простым послушником – (граф, всемирно известный писатель!) – и выполнять там любую черную работу, но только при одном условии: чтобы эти монахи не заставляли меня молиться!»
То есть самый тяжелый труд – духовный труд. Все что угодно легче: вагоны разгружать… – только не молиться.
Сюда ведь приезжали почти все столпы нашей словесности…
Даже если мы просто перечислим тех, кто вращался вокруг Оптиной, мы поймем ее значение. Одних только писателей сколько сюда приезжало! Гоголь дважды был в Оптиной – в 1850 и в 1851 году; Достоевский в 1876 году – самый продаваемый писатель, самый читаемый писатель, переведенный на многие языки мира. А какое у него потрясающее внутреннее видение человека! В его книге «Братья Карамазовы» узнается Оптина пустынь: то, что он увидел тут, он изобразил в этом романе. Но, конечно, старец Зосима – это не старец Амвросий, но впервые мир позитивно познакомился с монастырской жизнью и старчеством изнутри благодаря Достоевскому. Посещение им Оптиной пустыни сыграло значимую роль в его жизни, в его отношении к вере, Православию и монашеству в целом.
Петр и Иван Киреевские, Аксаковы, Тургенев, философ Соловьев, писатель Поселянин, Сергей Нилус, Алексей Толстой, Царская семья, Елисавета Феодоровна, Константин Романов – все они были в Оптиной пустыни. Из наших современников – Распутин, Солоухин, Белов, Солженицын…
Приезжал, будучи Президентом Российской Федерации, Дмитрий Анатольевич Медведев…
Это было в 2010 году?
Да. В 2010 году Дмитрий Анатольевич Медведев в его бытность Президентом был в Козельске и присвоил Козельску звание Города воинской славы, тогда он посетил и Оптину пустынь, и Предтеченский скит.
Когда в скиту не знали, что ему подарить, привели Дмитрия Анатольевича Медведева в келью старца Амвросия и сказали: «Вот в этой келье, в этом месте жил этот великий человек». И скитоначальник, отец Тихон, подарил ему молитву Оптинских старцев, красиво оформленную, и говорит: «А хотите, я Вам ее прочитаю?» И он прочитал молитву, на что Дмитрий Анатольевич Медведев заметил: «Какая всеобъемлющая молитва!»
В этой молитве есть какая-то простота, мудрость, которая понятна всем, а где просто, там ангелов со сто. Сколько раз мы ее дарили разным директорам кирпичных заводов, руководителям типографий, медикам, военным, и все были очень благодарны! И у многих руководителей, у которых я бывал, видел ее на стене или на столе под стеклом. Она написана в Духе и Духом.
Почему эта удивительная молитва родилась именно в Оптиной?
Потому что Оптина пустынь – это золотая чаша, в которую сливалось все лучшее, духовное вино России. Святые бывали во многих монастырях, а святое братство – только здесь. Старцы жили Богом, дышали Богом, и у старцев Бог был на первом месте, а когда Бог на первом месте, тогда все остальное на своем. Тогда просвещаются ум и сердце, и от избытка сердца уста глаголют такие богодухновенные молитвы.
Почему нам так важно знать и хранить опыт старцев?
Потому что, кто сам себе советчик, тот сам себе враг. Отец Иоанн (Крестьянкин) мне говорил: «Читайте книги Оптинских старцев: в них вы найдете ответы на все ваши духовные вопросы». Ведь для нас важно иметь мнение святых отцов и в той или иной ситуации его применять, а не от своего ума действовать. Остались труды старцев, их письма, свидетельства об их жизни – сейчас уже многое издано, а спасение, как известно, во многом совете.
Как вы видите феномен старчества?
На могильном памятнике многих людей можно было бы написать следующие слова: они жили и не знали, для чего жили. Оптинские старцы знали, для чего живут. Они знали, может быть, немногое, но они знали почти все о главном, и это знание о главном – это духовная гениальность. Что такое старчество? – Это духовная гениальность. А что такое гениальность? – Это 90% труда и 10% осенения свыше. Это все не на пустом месте возникло. Бог слушает послушных. Каждый из старцев в свое время был учеником. Лучше называться учеником ученика, чем собирать бесполезные плоды своеволия. И за это ученичество, за искреннее послушание Господь дал им дары, которыми они сами потом делились: дар врачевания, дар видения духовной жизни… (Замечу: а самое страшное – это имитация такого дара. Когда люди, этого дара не имеющие, поступали так, как будто они имели этот дар, – руководили человеком, не видя Божией воли о нем.)
Старец Амвросий, бывало, медлил с ответом на заданный ему вопрос: «А я пока не слышу». То есть каждый из Оптинских старцев искал слышания воли Божией. Каждый из них был послушным. А Бог слушает послушных.
У старца Амвросия учителем был преподобный Лев?
Старец Лев, который звал его химерой, пустоцветом, но это уже была особенность старца Льва. Он бесконечно любил его и укорял его для духовной пользы, зная, что тот может это вынести.
«Для монаха укоризна и нравоучение – все равно что для ржавого железа щеточки», – говорил старец Амвросий. Из-за любви старец Лев так поступал. «И ржавчину с меня снимал усердно», – вспоминал старец Амвросий.
А какой из Оптинских старцев вам ближе всего?
Наверное, Лев, Макарий, Амвросий, Варсонофий. Но по характеру все-таки, наверное, Варсонофий и Лев.
Отец Мелхиседек, вы были одним из первых насельников возрожденной в 1988 году Оптиной пустыни. А бывали здесь до этого?
В 1984 году. Я тогда учился в семинарии. И вот выпали выходные дни – 7 и 8 ноября. Когда-то я слышал, что есть такая Введенская Оптина пустынь… И я поехал туда с другом. На Киевском вокзале встретились с еще двумя студентами, которым пришла такая же мысль. Потом двое из этих четырех в 1988 году стали насельниками Введенской Оптиной пустыни – иеромонах Феофилакт (Безукладников), который теперь архимандрит и наместник Новоиерусалимского монастыря, и я.
А что-нибудь Оптинские старцы говорили о будущем возрождении России?
У старца Анатолия Оптинского было пророчество: «Корабль будет разбит, но и на обломках и щепках спасаются. Но не так будет с Россией: волей Божией корабль вновь соберется во всей своей красе и пойдет своим, Богом установленным курсом. Россия воспрянет и материально будет небогата, а духом будет богата, и в Оптиной еще будет семь столпов и семь светильников».
Почему и сейчас не прекращается поток паломников в монастыри?
Иван Ильин сказал: «В душе человека неизбывна тяга к святыне». А Достоевский определил это на века, написав: «Русский человек, если не поймет, для чего ему жить, он и жить не захочет, и скорее изничтожит себя, если даже вокруг будут только одни хлебы». Поэтому люди ищут не хлеба, а ищут смысла. В жизни человека есть два важных дня: день, когда он родился, и день, когда он понял, для чего родился. А люди подчас живут так, как будто никогда не придется умирать, а умирают так, как будто не придется жить. Но напомню: кто сам себе советчик, тот сам себе враг, лучше называться учеником ученика. Поэтому и искали руководства, чтобы не наломать дров. Например, Ф.М. Достоевский в 1876 году после смерти сына Алексея за сотни верст приехал из Питера в Оптину!
Оптина пустынь – это некий духовный фокус, от соприкосновения с которым возгорается дух, как под лупой. Старец Анатолий Оптинский сказал: не отбивайтесь от Оптиной пустыни; скольких она сделала и скольких она еще сделает небожителями!
С архимандритом Мелхиседеком (Артюхиным)
беседовал Никита Филатов
Калужская область славится множеством святынь. Самая известная - история которой начинается в XIV столетии. В XIX веке монастырь стал настоящим исправительным приютом для русской интеллигенции. Мудрые духовники - - врачевали здесь недуги дворян, с любовью утешая всех богомольцев, независимо от их звания и положения.
Монастырь расположен в двух километрах от Козельска, на берегу Говорят, что проведя в этих местах несколько дней, человек меняется, в его душе наступает спокойствие. Сотни людей едут сюда каждый день. Это одно из самых почитаемых и намоленных мест православной Руси. О том, где находится Оптина пустынь, люди задумываются в минуты уныния, тогда, когда их охватывает чувство безысходности. Добраться до этих мест можно на поезде. От станции Тупик до монастыря два километра.
Что было ранее там, где сегодня находится Оптина пустынь? История повествует о племени вятичей, проживавших здесь когда-то. Сам же город упоминается впервые в летописи 1146 года. В 1238-м он был взят татарами. Сражение продолжались полтора месяца. Почти все жители Козельска были убиты, а двухлетний князь Василий, по преданию, утонул в крови.
В начале XV века город перешел Литве. Через 50 лет город вошел в состав Московского княжества. Дата основания Оптиной пустыни неизвестна. Но есть предположение, что ранее монастырь был общим для монахов и монахинь.
Оптина пустынь - мужской монастырь, расположенный в Калужской области. Пустынью в старину называли места уединенных монашеских поселений. Оптина - слово, которое происходит от имени раскаявшегося разбойника. Об этом человеке известно немного.
Разбойник Опта был грозным предводителем большой шайки. Он промышленной в дремучем лесу, где теперь расположен город Козельск. Однажды по неизвестным причинам отпетый разбойник оставил свою шайку и принял В иночестве он получил имя Макарий. Именно поэтому пустынь в 14-15 столетиях называлась Макарьевской. Где похоронен основатель монастыря, неизвестно. К тому же эта история всего лишь одно из преданий. В истории Оптины пустыни много белых пятен.
О том, кто основал Оптину пустынь, есть различные предположения. Согласно одной из версий, она построена была в глубине дремучего леса благодаря князю Владимиру Храброму и его наследникам. Эти места не подходили для хлебопашества, в XIV веке никому не принадлежали. А потому, согласно еще одной версии, однажды здесь появились неизвестные отшельники. Они избрали для своих духовных подвигов самое глухое место, вдали от поселений. Таковы версии о возникновении Оптиной пустыни. История монастыря представлена ниже.
Петровские реформы не лучшим образом отразились на судьбе обители. Монастырь должен был платить оброк государству. Средства необходимы были для строительства новой столицы и войны со шведами. Ко второму десятилетию XVIII века обитель оказалась в бедственном положении. В 1724 году была упразднена. Деревянные постройки, находившиеся на ее территории, пришли в негодность.
Восстановление началось в 1741 году. Здесь построили деревянную колокольню и новый храм с двумя приделами. В 1764 году по приказу Екатерины Великой обитель вошла в число заштатных монастырей Крутицкой епархии. Спустя пять лет завершилось строительство соборного храма. Согласно историческим документам, в семидесятые годы здесь было всего два монаха.
Положение Оптины пустыни начало меняться к концу XVIII столетия, когда на монастырь обратил внимание митрополит Московский. Уже в 1797 году здесь было 12 монахов. В 1799-м обитель вошла в состав Калужской епархии.
В отечественной истории Оптина пустынь имеет немалое значение. Эта обитель - яркий пример процесса духовного возрождения, произошедшего в конце XVIII столетия. Она расположена у опушки соснового бора, отрезана от мира Жиздрой. Это превосходное место для созерцательной отшельнической жизни, духовных оазис. Говорят, старцы Оптины пустыни обладают даром исцеления.
В начале столетия началось строительство трехъярусной колокольни. С обеих сторон к ней пристроили флигели для келий. В 1804-м строительство закончилось. Спустя три года началось возведение Казанского храма, чуть позже - больничной церкви с шестью кельями. На материал для строительства выделил средства советник Камынин.
Храмы были освящены в 1811 году. Спустя десять лет здесь устроили скит. В нем проживали пустынники, то есть люди, проведшие много лет в абсолютном уединении. Духовной жизнью обители ведал старец. Со всех уголков России в Оптину пустынь потянулись люди, которые стремились к жизни в согласии с Богом. Монастырь стал духовным центром страны. После того как начали поступать пожертвования, здесь появились угодья, мельница, каменные здания.
В 1918 году монастырь был закрыт. Несколько лет на его территории располагался Дом отдыха. На могилах старцев в советские годы некоторое время была танцплощадка. А в 1939-м эти святые места по приказу Берии были преобразованы в концлагерь. Здесь содержалось несколько тысяч польских офицеров, большая часть из них была отправлена в Катынь и расстреляна.
В начале ВОВ в монастыре располагался госпиталь, затем - проверочно-фильтрационный лагерь НКВД. Русской православной церкви правительство передало Оптину Пустынь 1987 году. Восстановление началось в 1990-м.
Места захоронения старцев нашли с огромным трудом. Разруха в девяностые годы здесь была настолько удручающей, что местные жители не верили в то, что Оптину пустынь удастся возродить.
Главный храм обители - Введенский собор. Он основан в 1750 году. Самый большой храм на территории монастыря - храм Казанской иконы Божьей Матери, построенный в 1811 году. В двухтысячных возвели храм Преображения Господня.
На территории обители также находятся: храм в честь Преподобной Марии Египетской, колокольня, часовня, надвратная церковь, деревянная звонница, братская трапезная, а также хлебопекарный, игуменский, библиотечный, келейный корпуса. Некоторые постройки появились еще в XIX веке. Например, келья старца Амвросия располагается в деревянной избе, которой уже более 150 лет. Однако самая старая постройка в Оптиной пустыни - Введенский собор.
В Москве и Санкт-Петербурге находятся церкви, относящиеся к обители. Это подворье Свято-Введенского монастыря Оптиной пустыни в Ясенево (Храм Петра и Павла) и Храм Успения Пресвятой Богородицы на Васильевском острове.
Оптина пустынь - это прежде всего ее старцы. Их сегодня всего четырнадцать. В чем заключается сущность старчества? Среди монахов выбирается более опытный, который становится духовным отцом всей братии. Наставником он становится и для мирян, приезжающих сюда. Между Казанской церковью и Введенским собором находится некрополь. Здесь похоронены священнослужители. И именно в этой части пустыни находятся могилы оптинских старцев. Однако они пустые - мощи святых перенесены в раки.
Каждый из старцев чем-то прославился. Нектарий был предсказателем. Лев - врачевателем. Самым известным был третий по счету старец Оптиной пустыни - Амвросий. Не так давно в скиту восстановили его келью. Вход для мирян сюда закрыт.
Его канонизировали в 1988 году. Преподобный Амвросий, в миру Александр Михайлович Гренков, обладал феноменальной памятью, свободно писал и говорил на пяти иностранных языках. Он с детства отличался необыкновенными способностями, но в юношестве сильно заболел и тогда дал обет Богу: если выживу, постригусь в монахи. Александр Гренков выздоровел. Для своего служения он выбрал Оптину пустынь.
Преподобный Амвросий умел с каждым поговорить на его языке: помочь неграмотной крестьянке, дать совет состоятельному помещику. Этот человек общался со Львом Толстым и Федором Достоевский. Беседы со старцем происходили в особом помещении. Обстановка этой комнаты сегодня полностью сохранена. В ней царит аскетичность, хотя старец здесь принимал не только известных писателей, но и представители царской семьи Романовых.
Лев Толстой приезжал в Оптину пустынь шесть раз. Впервые - в 1878 году. Между Амвросием и Толстым тогда состоялся долгий, тяжелый разговор. После отъезда писателя, старец произнес: «Уж очень горд». Есть сведения, что Толстой приезжал сюда непосредственно перед смертью, хотел посетить Амвросия, но не решился войти в скит.
Федор Достоевский приезжал в Оптину пустынь после тяжелой потери - смерти маленького сына. Писатель не мог понять, для чего Богу нужна была смерть ангелоподобного мальчика. Он очень страдал. Приехав в обитель, Федор Михайлович долго разговаривал со старцем Амвросием. Как утверждали очевидцы, вышел он из его кельи совершенно другим человеком. Старец Амвросий - прототип Зосимы из романа «Братья Карамазовы».
В миру его звали Львом Даниловичем Наголкиным. Родился будущий оптинский старец в 1768 году. Происходил из мещанского сословия, в молодости служил приказчиком у состоятельного купца. В 1797 году Наголкин постригся в монахи. Спустя 20 лет прибыл в Оптину пустынь, где основал старчество. Среди его духовных чад был преподобный Амвросий, о котором сказано выше.
Михаил Николаевич Иванов, таково мирское имя этого старца, родился в 1788 году в дворянской семье. В возрасте 14 лет поступил на службу бухгалтером. Спустя несколько лет получил должность начальника счетной экспедиции. После смерти отца Иванов оставил службу и ушел в монастырь. С 1834 года находился в Оптиной пустыни. Благодаря этому старцу была создана целая школа переводчиков и издателей духовной литературы.
Родился будущий священнослужитель, в миру Павел Плиханков, в Самаре в 1845 году, в купеческой семье. Окончил военную гимназию, после чего сделал неплохую карьеру. Дослужился до полковника. Однако неожиданно для родственников и сослуживцев Плиханков в 70-е годы подал прошение об отставке. В Оптину пустынь он прибыл в 1891-м. В 1907 году его возвели в сан игумена. Спустя пять лет преподобного Варсонофия назначили настоятелем Старо-Голутвинской обители.
В Оптиной пустыни старец находился как раз в то время, когда туда приезжала Лев Толстой. Как уже было сказано, писатель в этих местах побывал накануне смерти. Узнав об этом, Варсонофий отправился на железнодорожную станцию, дабы напутствовать Толстого перед смертью и помочь ему примириться с церковью. Но к умирающему писателю его не допустили.
Родился в Ельце в 1853 году. Семья была бедной, отец работал на мельнице, рано умер. Скоро ушла из жизни и мать. Мальчик остался сиротой. В одиннадцать лет он поступил на службу в купечестве лавку, спустя шесть лет получил должность младшего приказчика.
В возрасте двадцати лет Николай отправился пешком в Оптину пустынь. Здесь его принял старец Амвросий. Они долго беседовали, но о чем, Нектарий позже никому так не рассказал. В марте 1887 года он был пострижен в мантию. Спустя семь лет посвящен в иеродиаконы.
За два года до начала Первой мировой войны братья избрали Нектария старцем. После прихода советской власти монастырь закрыли. Преподобного Нектария арестовали. В тюрьме он провел три года. Известно, что после возвращения он жил в селе Ульяново Калужской области. Скончался в 1928 году.
Оптинские старцы - кто они, почему люди с разных уголков страны пытались попасть к ним «на прием»? Это люди, которые обладают неким духовным зрением.
Таким зрением, как утверждают монахи Оптиной пустыни, обладает Схиархимандрит Илий (Алексей Ноздрин). Сейчас он проживает в Переделкине, является личным духовником патриарха Московского Кирилла. Когда же старец находился в Оптиной пустыни, к нему непрерывно шли люди. Он не всех принимал. Но если человеку посчастливилось переговорить со старцем Илием, он мог получить у него совсем неожиданный совет. Например, оставить бизнес, усыновить ребенка из детдома или даже уйти в монастырь.
Алексей Афанасьевич Ноздрин - так звали его в миру. Он родился в 1932 году в крестьянской семье. В 1949-м окончил школу. Во время службы в армии вступил в комсомол, но вернувшись домой, раскаялся в своем поступке, и сжег комсомольский билет.
В 1958 году Ноздрин окончил техникум в Подмосковье. Затем работал на заводе в городе Камышине. Здесь был всего один храм, который и посещал будущий священнослужитель. Ноздрин, по совету своего духовника, окончил Ленинградскую духовную академию. В 1966 году был пострижен в монашество. В конце восьмидесятых его направили в Оптину Пустынь, где в то время начиналось восстановление обители.
На Пасху в Оптиной пустыни у звонницы были убито три священнослужителя. Иеромонах Василий и иноки Трофим и Ферапонт стали жертвами ритуального преступления. Убийца подкрался сзади и нанес им удары в спину. Его быстро задержали, во время следствия признали невменяемым и поместили в лечебницу закрытого типа.
Убитые монахи стали новомучениками. В 2004 году вышла книга «Пасха Красная» Нины Павловой, посвященная жертвам сумасшедшего сектанта-сатаниста (на кинжале, которым он наносил удары, было нацарапано три шестерки).
Для матерей отцов Оптиной пустыни причисление их сыновей к мученикам не стало утешением. Две из них приняли постриг после этой трагедии. Мать отца Василия перед пострижением сказала: «Хочу после смерти встретиться с сыном». Похоронены монахи на территории обители. На их могилах позже была построена колокольня. Говорят, что это место обладает необыкновенной исцеляющей силой.
Многие, кто приезжает в Оптину пустынь, остаются здесь на некоторое время. Их селят, кормят бесплатно. Но при условии: они обязаны трудиться и посещать все службы. Говорят, что пребывание в этих святых местах лечит душу.
Среди трудников - представители различных профессий. Для всех условия пребывания в Оптиной пустыни одинаковые. В пять утра подъем. Богослужение занимает в день около четырех часов. Все остальное время приходится работать. Размещают трудников в особой гостинице, в каждом номере проживает несколько человек. Для того чтобы поселиться, необходим паспорт и рабочая одежда. Все остальное при необходимости выдают в монастыре.
Обитель находится на полном самообеспечении. Трудники работают вместе с монахами. Подсобное хозяйство этого монастыря - одно из крупнейших сельскохозяйственных предприятий в Калужской области. Каждый из трудников имеет в миру какую-то профессию. В монастыре им стараются предложить работу, которая им знакома. Ветеринары ухаживают за животными. Художники пишут иконы.
В летнее время братья выезжают на посевные работы. Но и здесь их не освобождают от богослужений - с ними выезжает специальный передвижной храм.
Свободного времени у трудников почти нет. Они должны соблюдать строгий устав монастыря. Тем не менее некоторые живут здесь годами. Есть и такие, что вообще не уезжают, готовятся к монашеству.
Сегодня вокруг обители выстроилась целая деревня. В девяностые годы небольшой дом в окрестностях монастыря можно было купить всего за 50 тысяч рублей. Сегодня цены выросли в примерно в двадцать раз. Среди жителей близлежащих поселков немало тех, что приобрели дома и здесь исключительно из-за близости Оптиной пустыни. Многие селяне принимают на постой желающих посетить прославленный монастырь. Стоимость аренды жилья невысокая - от 300 рублей за койко-место.
Оптина пустынь окружают лес, деревня и целебные источники. В шестистах метрах от монастыря находится родник Пафнутия Боровского, который издавна считается целебным. Сюда ежегодно приходят тысячи паломников. Говорят, что родник действительно излечивает от недугов.
Как Володя старца искал
Я снова в Оптиной. Дома, на Урале, лежит снег. А здесь сыро, слякоть. Зима ещё не пришла в Оптину. Оптинские коты не спеша разгуливают по мокрой траве, им не холодно. Стаи птиц не торопятся улетать в тёплые края. Звуки оптинских колоколов раздаются звонко и гулко в осенней непогоде. Редкий моросящий дождь подпевает им своей грустной ноябрьской песенкой.
В этот приезд в Оптину моё новое послушание - быть келейницей у старенькой монахини, заботиться о ней. Мать С. - духовное чадо оптинского старца, отца Илия. Он и постриг её в монахини. Над её кроватью - фотография духовного отца. И первый взгляд, который она встречает по утрам, - это взгляд старца. Я пристально вглядываюсь в фото: глаза добрые, мудрые. Я смотрю на схиигумена Илия, а он внимательно и проницательно смотрит на меня. И я совсем не удивляюсь, когда события моей жизни вдруг удивительным образом начинают переплетаться с образом старца.
Так иногда мы слышим звук и пытаемся вспомнить старую, знакомую песню. Где же она? Вот ещё звук - грустный, как натянутая струна. А через некоторое время мы слышим такую родную мелодию, что сердце щемит. Или идём по улице и удивляемся - как похож этот незнакомец на старого друга. И в памяти - его образ. Милый и родной. А вечером друг приходит в гости и радостно кричит с порога: «Сам не знаю, как собрался к тебе! Дел невпроворот! Но целый день о тебе почему‑то вспоминал и вот решил - нужно навестить!»
Так и у меня. Я чувствую, что старец каким‑то образом входит в мою жизнь. Но как это произойдёт? Может, я услышу историю о нём?
Мне нужно съездить из Оптиной в Москву, в книжное издательство, подписать договор. Сделать это нужно быстро, потому что нельзя надолго оставлять матушку одну, она нуждается в уходе. С ней соглашается остаться на день одна из сестёр монастыря, а мой путь лежит в издательство. «В Москву, в Москву!»
На автобусе я не смогу обернуться быстро, нужна попутка. И я совсем не удивляюсь, когда с попуткой мне помогает архидьякон, отец Илиодор, любимое чадо старца схиигумена Илия. Отец Илиодор - очень близкий старцу человек, друг без друга, по мнению оптинцев, они жить не могут. Говорят, что если они далеко друг от друга, то хоть раз в сутки да созвонятся. Ещё говорят, что отец Илий дал своему любимому чаду своё имя.
Я прислушиваюсь к внутренней музыке, которая, кажется, звучит где‑то там - в глубине души. Да, вот ещё один верный звук! Скоро зазвучит мелодия! Как это называется? Предчувствие? Предощущение? Да, наверное. Ведь боли и радости часто приходят к нам с предвкушением. Не из прошлого, а из будущего.
Машина едет быстро, но скорость почти не чувствуется. За окном серый сырой ноябрьский день, а в машине тепло и уютно. Ничуть не удивляюсь множеству икон. Мой вопрос приветливому водителю - звучит камертон. Да, всё правильно! Отец Владимир - московский дьякон, духовный друг отца Илиодора, чадо старца, схиигумена Илия. Пять лет Володя был оптинским послушником, по его словам, это была хорошая школа, давшая внутренний стержень для всей дальнейшей жизни.
Я прошу рассказать мне о старце, и внутри уже звучит знакомая мелодия, и я знаю, что услышу интересный рассказ. И отец Владимир действительно рассказывает мне истории про старца, которые, с его разрешения, я и передаю.
Произошла эта история довольно давно. Отец Владимир тогда ещё не был дьяконом. И от церкви был далёк. А был он молодым бизнесменом. Занимался строительным бизнесом. И вот дела его стали идти всё хуже и хуже. Навалились всевозможные скорби и испытания. Да так тяжело стало, что и не знал он, как пережить такие трудные и запутанные жизненные обстоятельства. В общем, жизнь зашла в тупик.
И тут кто‑то из верующих друзей посоветовал: «Тебе нужно к старцу обратиться. Он тебе совет даст. Ты совет‑то исполнишь, вся жизнь твоя и наладится. Да ещё и помолится за тебя старец‑то. Вот и будет у тебя всё в порядке, заживёшь лучше прежнего». Как это лучше прежнего - тогда Володя и не представлял. Бизнес лучше пойдёт? Конкуренты исчезнут? Проблем не будет?
Вот сейчас отец дьякон сидит за рулём, и для него главное - духовная жизнь, жизнь по заповедям. А тогда он не знал, как выбраться из жизненного тупика. Но слова о старце крепко запали в душу. Где искать этого старца - Володя не имел ни малейшего представления. Скорби продолжались, и время от времени он вздыхал: «Совсем невмоготу… Эх, вот найти бы старца…»
Как‑то раз вечером ехал Володя на машине по городу, и так вдруг на душе тяжело стало, что остановился он на первом попавшемся месте, положил голову на руль и сидит. Вдруг - слышит - кто‑то стучит в окошечко. Поднимает голову - стоит священник в рясе с крестом на груди и просит его подвезти.
Володя встрепенулся:
Батюшка!
Да! Я он самый и есть!
Батюшка, я вас, конечно, подвезу! А у меня вот проблемы… Старца я ищу…
Старца? Ну тогда тебе надо в Оптину ехать. Сейчас ты меня подвези, пожалуйста, до Ясенево. Там оптинское подворье. А завтра, если хочешь, поедем вместе в Оптину. Хочешь?
А был это, оказывается, отец Симон. Сейчас‑то он уже игумен, а тогда был молодым оптинским иеромонахом. Назавтра они и поехали.
Приезжают в Оптину, и Володя первый раз в монастыре оказался. Приехали уже поздно, ночью. Пришли в скит, заходят в большую келью. А там нары двухъярусные. Народу много. Кто молится, кто спит‑храпит. «Батюшки‑светы, куда это я попал?» - думает Володя. С дороги устал сильно. Попросил соседей разбудить его пораньше и отключился.
Просыпается, глаза открывает и понять не может, где находится. Светло уже. Вокруг пустые нары и никого. Смотрит на часы - время одиннадцать. И на службу опоздал! Расстроился сильно. Всё на свете проспал…
Пошёл Володя по утоптанной тропинке к монастырю. Бредёт, головы не поднимая.
Слышит, - снег скрипит под ногами - кто‑то навстречу идёт. Поднял с трудом свою унывающую головушку - а это какой‑то старенький монах идёт с палочкой. Остановился и говорит Володе: «С праздником! С воскресным днём! Что невесел?»
А Володя так унывает, что и отвечает с трудом:
Здравствуй, отец. Не знаешь, где бы мне старца найти?
Старца? Нет, не знаю. А что у тебя случилось‑то?
Володя немного приободрился. Обрадовался, что хоть кто‑то его проблемами интересуется. Думает: «Как хорошо, что я старого монаха‑то встретил! Хоть и не старец, но жизнь‑то повидал. Может, мне его Господь послал. Может, он мне чего и посоветует…»
Начал рассказывать. А монах слушает, да так внимательно. Головой кивает. Так, понимаешь, слушает хорошо. Не все ведь слушать умеют. Иногда рассказываешь и понимаешь, что человек только из вежливости делает вид, что слушает. А проблемы ему твои не нужны, ему своих хватает. Или слушает, а ты видишь, что он только и ждёт, пока ты рот закроешь, чтобы выложить тебе свои умные мысли. А этот старенький монах так слушал, как будто Володя ему сын родной. И все его беды для него тоже - боль. Так и захотелось этому старому монаху всё, что на душе камнем лежит, рассказать.
Всё ему изложил. Все проблемы. Так, дескать, и так, отец, совсем невмоготу, дескать. Как и дальше‑то жить - не знаю. А монах выслушал внимательно и говорит: «А ты хоть кушал сегодня?»
Да какое там кушал, отец! Не разбудили меня! На службу и то опоздал. И со старцем не встретился! Понимаешь, старцев нет нигде!
Понимаю, старцев нет, одни старички. Пойдём‑ка вместе в трапезную.
И пошли. Только чувствует Володя, что настроение у него резко изменилось. Голову поднял, смотрит вокруг - красотища! Снегу навалило! Сугробы белые, снег белоснежный, в Москве такого не бывает. Искрится на солнышке. Воздух чистый, морозец лёгкий. Солнышко в небе голубом. Хорошо! Идёт, дышит свежим морозным воздухом. Слушает, как колокола звенят. Золотым крестом маковки купола на фоне голубого прозрачного неба любуется. И на душе всё легче и легче становится. В воздухе как будто благодать разлита, хочется радоваться жизни и кувыркаться в снегу. И монах старенький вместе с ним идёт со своей палочкой, улыбается себе под нос. А Володя вдруг такую любовь к нему почувствовал - как к отцу родному.
Не успели они пятьдесят метров пройти, навстречу толпа людей. Смотрит Володя, а они все к старенькому монаху бегут благословляться. Радостные такие. «Батюшка, батюшка!» - лепечут. Вот уже и Володю оттеснили. Каждый что‑то спросить у монаха хочет. Володя посмотрел‑посмотрел, да и спрашивает у одной пожилой паломницы:
Простите, а что, здесь всех старых монахов такой толпой встречают?
Чего ты там такое говоришь‑то? Каких таких старых монахов? Да ты знаешь - кто этот старый монах? Да ведь это старец!
Как старец?!
Да я же тебе говорю, что это старец известный оптинский, схиигумен Илий. Что ж ты такой бестолковый‑то!
Володя даже присел.
Как так - старец?! А он сказал, что старцев нет, одни старички! А я‑то ему даже вопросы свои не задал. Вот была возможность - и ту упустил!
Тут из толпы паломников тот самый монах, который старцем оказался, выбирается и машет Володе рукой - за собой зовёт. Все сразу на него внимание обратили и стали в спину подталкивать:
Иди скорей, батюшка зовёт!
Пришли они со старцем в трапезную. Володю с послушниками посадили. А он и есть‑то толком не может - переволновался. Да ещё в куртку, в карман нагрудный полез за телефоном, а там привычного пакетика нет. А в пакетике - права. Неужели потерял?!
После трапезы послушник один к Володе подходит и говорит:
Вас батюшка, отец Илий, зовёт. Пойдёмте, я вас провожу.
Приводит он Володю к старцу, а у того все вопросы из головы вылетели. Всё, что хотел спросить, - всё забыл, ничего не помнит от волнения. Только и смог промямлить:
Батюшка, как же я домой‑то доеду?!
И замолчал. Про права не знает, что сказать: потерял, выронил? Может, на нарах в келье лежат?
А схиигумен Илий ему и говорит:
Это ты про права, что ли? Ничего, найдёшь. Ты дома их оставил, они у тебя в другом костюме в кармане лежат. А до дому‑то ты действительно можешь не доехать. Отгонишь машину свою в мастерскую, там пусть её посмотрят хорошенько. И ещё. Нужно тебе здесь, в Оптиной, пожить - потрудиться, помолиться. А теперь давай‑ка благословлю на дорогу. Ангела‑хранителя!
Вышел Володя из трапезной. Чувствует - а на душе так легко! И вопросы все показались такими мелкими и ненужными. А главное - так захотелось в Оптиной пожить!
Когда машину в мастерской посмотрели, оказалось - действительно серьёзная неполадка. И могла быть даже авария.
Едет Володя домой без документов, на полпути - пост ГАИ. Скорость сбавил. Дорога пустынная, и смотрит он - к нему гаишник идёт, жезлом крутит. Сам на Володю так весело посматривает, чуть ли не подмигивает. Володя начинает тормозить и думает: «Ну, всё».
Только гаишник свой жезл стал поднимать, как у него в кармане сотовый зазвонил. Гаишник сразу же в другую сторону отвернулся, телефон достал и стоит - разговаривает. Володя и проехал.
И доехал так легко, так быстро, как будто машину вместе с ним ангелы донесли. А дома, как старец и сказал, документы нашёл. В кармане другого костюма лежали.
И проблемы у Володи сами собой решились. Ну, не сами, конечно. Старец хоть и ничего особенного ему не сказал, морали не читал, а помог. Он просто помолился за Володю. «Многое может молитва праведного…»
И жизнь Владимира стала совсем иной. Пять лет послушания в Оптиной, а сейчас вот дьяконом служит. Видимо, с Божией помощью, скоро рукоположат в священники. Вот как закончились Володины поиски старца.
Я слушаю этот бесхитростный добрый рассказ и вспоминаю слова святых отцов о промысле Божием, запавшие в душу. Достаю свою толстую, потрёпанную записную книжку и в полутьме машины читаю почти на память вслух:
«Господь, которому вся возможна, силен устроять любые внешние обстоятельства для своих избранников. Нет сомнений, что в подходящее время Он приведёт ищущего спасения человека в нужное место и поместит его в подобающие условия». Отец Владимир согласно кивает и сворачивает к заправке. Заправляем машину, пьём кофе и едем дальше. Быстро спускаются ноябрьские сумерки. А отец дьякон, передохнув, рассказывает мне ещё одну историю.
История о завтрашнем дне
Отец Владимир знает многих чад своего духовного отца, схиигумена Илия. С кем‑то знаком близко, кого‑то только несколько раз встречал. Был знаком с одним бизнесменом и его водителем, с которыми и произошла эта история.
У бизнесмена этого дела плохо шли. А он ездил иногда в Оптину. И вот как‑то раз удалось ему, видимо, по милости Божией, обратиться за помощью к старцу. По молитвам старца дела пошли на лад. Рост материального благосостояния был налицо. На радостях бизнесмен приезжает к батюшке:
Батюшка, дела хорошо так пошли! Вот хочу поблагодарить Господа! Благотворительностью хочу заняться! Что бы мне такое хорошее сделать? Батюшка, отец Илий, может, Вам что‑то пожертвовать?
Мне ничего не нужно. А если хочешь доброе дело сделать, Господа поблагодарить, то помоги вот храму одному. Он, правда, не здесь, не в Оптиной, но я тебе адрес дам. Храм бедствует, нужно помочь с восстановлением.
О чём разговор, батюшка дорогой?! Конечно, помогу! Давайте адрес, завтра же и пожертвую!
Проходит месяц, другой, а ему то некогда, то неохота куда‑то ехать, то вроде и денег уже жалко станет.
Приезжает в Оптину, постоит на Литургии, исповедуется, причастится. Опять сердце загорится у него. Дела‑то хорошо идут. Подойдёт к старцу под благословение:
Батюшка, я вот хочу пожертвовать что‑то, доброе дело сделать! Кому помочь?
Ну что ж, если хочешь доброе дело сделать, вот приюту помоги. Очень они нуждаются.
Да я завтра же поеду в этот приют! Да я им так помогу! Книги духовные могу купить! Игрушки! Фрукты! А то иконы пожертвую!
Проходит месяц, другой, забыл о приюте. Да и адрес куда‑то завалился.
И повторялось подобное много раз. Только как‑то, в очередной приезд в Оптину, когда начал он, как обычно, спрашивать у старца, какое ему доброе дело сделать, батюшка как‑то странно ему отвечать стал. Он батюшке:
Какое мне доброе дело сделать? Вот иконы кому‑нибудь пожертвую! Завтра же! Много икон!
А схиигумен Илий вместо того, чтобы, как обычно, адрес какой‑то назвать, отвечает очень странно:
Да ты теперь хоть одну только иконочку купи и пожертвуй.
Почему одну?! Да я завтра же много икон куплю и пожертвую!
Да нет, тебе теперь хоть одну бы успеть.
Вышел бизнесмен из храма, садится в машину и говорит водителю:
Какой батюшка сегодня странный. Я ему говорю, что хочу много икон купить и пожертвовать. А он мне про одну икону отвечает. Дескать, чтобы я успел хоть одну пожертвовать. Странно очень. Ну ладно, одну‑то купим. Сейчас, что ли, купить? Ладно, иди, сходи в лавку, купи одну икону.
А водитель, человек верующий, обычно всегда кроткий был. А тут вдруг не согласился. «Не пойду, - говорит. - Вам старец благословил купить, вы сами и купите».
Ну, какая ерунда! Да что вы сегодня сговорились все, что ли, спорить со мной?
Вышел он из машины, сходил, купил икону, поехали домой. Проезжают мимо одного храма. Видно, что храм нуждается в ремонте.
Во, сразу видно, что храм бедный. Вот ему и пожертвую.
Вышел бизнесмен из машины, унёс икону в храм. Вернулся. Едут дальше. Только километра не проехали, он водителю и говорит:
Что‑то я как‑то устал сегодня. Останови‑ка машину, я немного отдохну.
Вышел из машины, прилёг на траву. И умер.
Я слушаю эту короткую историю и молчу. Потом говорю: «Всё‑таки старец‑то не бросил его, не отвернулся. Молился за него, наверное. Вот он и сделал доброе дело‑то перед смертью. Разбойник тоже вот только и успел сказать: «Помяни мя, Господи, егда приидеши во Царствии Твоем».
Отец дьякон кивает головой и отвечает грустно: «Да, оно так, конечно. Суды Божии - бездна многа. Но помнить нужно всегда: всем обещано прощение исповеданных грехов. Но никому из нас не обещан завтрашний день».
Оптинский старец
Узнав, что я тружусь в Оптиной Пустыни, часто спрашивают «А сейчас в Оптиной есть старцы?» Или: «Как можно поговорить со старцем?»
Первое время смущалась этими вопросами… Ведь чаще всего мы - даже давно живущие в церкви - новоначальные. Младенцы духовные… Мой первый духовный наставник, игумен Савватий, имеющий за плечами сорок лет жизни в церкви и двадцать пять лет хиротонии, иногда говорит о себе: «Я в духовной школе хорошо если два класса окончил… Вот мой духовный наставник, отец Иоанн Крестьянкин, он - да… он был профессор духовный…»
Да, старец - профессор духовный… Но зачем духовному младенцу - профессор? На вопросы новоначального может ответить любой опытный оптинский духовник… А люди упорно ищут старца. Ищут оптинского схиигумена, а ныне схиархимандрита, отца Илия (Ноздрина). Задают вопросы, просят молитв, ищут старческого благословения.
Рассказала я о своём смущении известному оптинскому духовнику, игумену А. И он ответил:
Не смущайся. Старцы - это красота православия, дух православия, свидетельство истинности нашей веры. Через старца человек видит Бога. Разве смущались люди девятнадцатого века, когда тысячи приезжали в обитель к преподобному Амвросию? Иногда можно услышать от наших современников: «Сейчас и старцев не осталось - «оскуде преподобный»… А в каком веке псалмопевец Давид это сказал? То‑то… Иисус Христос вчера и днесь тот же, и Дары Духа Святаго те же…
Все, кому случалось встретиться с отцом Илием, уверены, что даже мимолетная встреча с ним - событие большой духовной значимости в их жизни. Я чувствую то же самое. По милости Божией, мне довелось несколько раз беседовать со старцем, исповедаться ему, принимать из его рук Святое Причастие. А когда отец Илий в 2009 году расспросил меня о моих первых рассказах, то благословил на писательский труд. И вот, после благословения старца, самым чудесным образом, неожиданно для меня самой, никогда не имевшей дела с книжными издательствами и издателями, в течение трёх лет были написаны и изданы мои книги «Монастырские встречи» и «Непридуманные истории».
Я начала бережно записывать истории о старце, которыми щедро делились со мной его чада и те, кто просто имел опыт встречи с отцом Илием. Истории эти были какие‑то очень «тихие»: смирение и кротость старца как бы распространялись и на эти рассказы, и на самих рассказчиков… Их хотелось рассказывать вполголоса, как рассказывают люди о чём‑то драгоценном, сокровенном.
О своей встрече со старцем поведала и разрешила записать её рассказ монахиня Филарета.
Мать Филарета, а тогда просто Людмила Гречина, в Бога верила всю жизнь, но воцерковилась, будучи уже зрелым человеком. Она окончила Московский авиационный институт (МАИ) и работала инженером по запуску спутников в отделе памяти. Думает, что, если бы не пришла к Богу, то её уже не было бы в живых, как нет в живых некоторых её ровесниц, работавших вместе с ней. Но когда человек растёт духовно, Господь даёт ему время, не срывает несозревший плод.
Воцерковление Людмилы Гречиной произошло довольно‑таки чудесным образом. Она вместе с сыном проводила отпуск в Италии. Выходила вечером гулять, любовалась холмами вдали и каким‑то монастырём, прекрасный вид на который открывался с пригорка. И вдруг услышала голос:
Вернёшься в Россию - пойдёшь в монастырь.
Сказано это было так ясно и чётко, что, вернувшись в Россию, Людмила, которой в то время было уже 57 лет, решила обратиться к старцу. Она приехала в Оптину Пустынь к оптинскому старцу, отцу Илию.
К отцу Илию попасть всегда трудно, желающих посоветоваться со старцем, попросить его молитв или просто благословения всегда больше, чем может вместить день даже такого подвижника. Но Людмила, с Божией помощью, не только сразу же смогла поговорить с ним, но и стала его духовным чадом. Старец прозорливо предвидел её монашеский путь. Он сразу же предложил Людмиле поехать в Новодевичий монастырь.
Как - в Новодевичий? Да там же музей, батюшка!
Старец улыбнулся и ответил:
Там монастырь. Уже четыре месяца как открыт.
А кто меня туда возьмёт в мои‑то годы?!
Иди‑иди! Тамошняя игумения тебя возьмёт, не сомневайся!
И он дал характеристику игумении, хотя никогда в жизни её так и не увидел.
Людмила поехала в Новодевичий монастырь. И живёт там уже восемнадцать лет. Отец Илий стал её духовным отцом. Правда, приезжает она к нему нечасто. Как‑то раз она, уже будучи монахиней, подумала: «Редко я батюшку вижу, может, и не считает он меня своим чадом‑то?» И загрустила. Через пару дней получает письмо от старца. А начинается оно словами: «Чадце моё духовное!» Утешил батюшка…
Мать Филарета вспоминает о случаях прозорливости духовного отца: «Батюшка иногда мог дословно повторить слова, сказанные в келье Новодевичьего монастыря, хотя находился за четыреста километров от Москвы - в Оптиной Пустыни».
Как‑то раз она привезла духовному отцу подарок из паломнической поездки в Александрию - подрясник очень хорошего качества, из натурального хлопка. Положив подарок в пакет, отправилась на поиски старца. Что в пакете - никому не видно, сюрприз для батюшки будет… И вот идёт она по Оптиной и видит: старец у храма с паломниками беседует.
Встала мать Филарета в сторонке и ждёт, пока отец Илий освободится, чтобы, значит, подарок ему свой подарить. Ждёт, а сама вспоминает, что старец все подарки тут же раздаривает. Как‑то паломница ему банку клубничного варенья дарит, а он тут же её матери Филарете передаёт и говорит: «Давай вот матушке варенье‑то отдадим, ей нужнее».
И стали её помыслы донимать о подряснике: не будет ведь носить батюшка, передарит кому‑нибудь! Хоть бы уж сам поносил! Такой подрясник хороший! Нет, не будет сам носить… Точно кому‑нибудь передарит…
В этот момент старец к ней оборачивается и говорит:
Ну, давай, давай уже свой подарок! Да буду, буду я его сам носить!
Мать Филарета улыбается…
Как‑то она познакомила меня со своей духовной сестрой, также чадом отца Илия, схимонахиней Елизаветой. И мать Елизавета рассказала мне свою историю встречи со старцем…
К вере она пришла тоже зрелым человеком, будучи не только матерью семейства, но и бабушкой. Пришла так, как будто искала веру всю жизнь, и, найдя, припала, как к целебному источнику, врачующему раны души. Быстро воцерковилась, охладела к телевизору, полюбила пост, церковные службы. Испытав необходимость в духовном руководстве, поехала в Оптину.
Дальнейшие события развивались стремительно. Она увидела старца, отца Илия, окружённого паломниками, и очень ей захотелось хотя бы пару минут побеседовать с ним. Но народу было слишком много, и она решила подождать до следующего дня.
А на следующий день старца не оказалось в обители: он уехал на подворье в Москву. Узнав телефон подворья, осмелилась позвонить и, хоть и не верила в то, что возможно это, спросила, нельзя ли ей поговорить с батюшкой. В трубке помолчали, спросили её номер телефона и вежливо попрощались. «Вот и всё, - подумала она. - Не получилось… Глупо было и надеяться… Мало разве у старца дел, чтобы ещё со всеми желающими тётушками беседовать?!»
А на следующий день телефон зазвонил, и она, оторвавшись от домашних хлопот, взяла трубку. Взяла, да чуть не уронила - батюшка сам позвонил ей! И пригласил приехать для встречи и беседы на подворье.
Волнуясь, сама не своя, приехала - и вот она уже сидит рядом со старцем. А он разговаривает с ней так, как будто знает её всю жизнь. В конце беседы отец Илий сказал: «А ты знаешь, что путь твой дальнейший - монашеский?» И дал будущему чаду молитвенное правило.
Несколько лет окормлялась она у батюшки, и вот пришло время, когда старец предупредил: «Готовься к постригу». Запереживала она крепко: как готовиться‑то - непонятно… Подошла к архидиакону, отцу Илиодору, давнему чаду старца: «Как готовятся к постригу?» Отец Илиодор - человек добрый, заботливый, тут же повёл её снова к старцу и спрашивает у духовного отца:
Батюшка, благословите вот сестру в Шамордино свозить, чтобы ей там монашеское облачение к постригу пошили.
Отец Илий оборачивается, смотрит на них внимательно. А у него иногда бывает такой взгляд зоркий, проницательный - кажется, что видит он не только стоящего рядом собеседника, а и прошлое его, и будущее. И вот, посмотрев так пристально и проницательно на чад своих духовных, старец ответил:
Не надо вам никуда ехать. Пошьют облачение. В Даниловом монастыре.
А у неё и знакомых никогда в этом монастыре не было. Ну что ж, старец сказал - ему виднее. Возвращается будущая монахиня в Москву. А она в то время была прихожанкой храма царевича Дмитрия, и при храме они организовали первое училище сестёр милосердия в честь святой великомученицы Елизаветы. Настоятелем храма служил отец Анатолий. И вот поделилась она с ним своим беспокойством насчёт монашеского облачения. А он и говорит:
Мы сейчас одну сестру нашего училища спросим, она как раз облачения шьёт. Ну‑ка, Валя, иди сюда.
Валя подбегает, радостно соглашается помочь. И на следующий день объявляет, что пошьют это облачение, и пошьют бесплатно - во славу Божию.
Где же такие добрые люди трудятся?
Как где? Я в Даниловом монастыре работаю, шью облачения. Там и пошьют…
И замкнулся круг. А ведь старец никогда эту Валю в глаза не видел…
Так и постриг батюшка своё чадо в честь святой великомученицы Елизаветы.
Часто спрашивают: «А какой он - старец Илий?» На этот вопрос ответить трудно: как нам, душевным людям, понять человека духовного? Духовный человек он видит и понимает всех, а душевный не понимает духовного… Мы только чувствуем благодать Божию, любовь, смирение, которые исходят от духовного человека - и наши сердца тянутся к нему, открываются перед ним…
Вот батюшка выходит после службы на солею храма в честь Казанской иконы Пресвятой Богородицы, к нему тянутся руки паломников: просят благословения, молитв, передают записки с именами. Рядом со мной высокий мощный мужчина, на лице у него выражение горя. Он пытается подойти к старцу, но перед нами слишком много народу. И я с ужасом замечаю, что мой сосед тихо плачет от муки душевной и страдания. Тяжело видеть мужские слёзы, перехватывает дыхание, и я лихорадочно пытаюсь сообразить, как бы помочь ему подойти к старцу.
А отец Илий, невысокий, полностью закрытый от нас толпой, уже духом слышит это горе. Толпа расступается, и он сам подходит к страдающему человеку, и мы видим, как старец обнимает его ласково, подобно матери, утешающей плачущее дитя. Мужчина сквозь слёзы пытается объяснить, рассказать о своём горе, и окружающие понимают, что это потеря близкого человека. И вот мужчина уже рыдает, склонившись к плечу старца, а батюшка сам почти плачет и ласково обнимает рыдающего. И такая любовь на лице старца…
Так они стоят, прижавшись друг к другу, и все понимают, что батюшка молится за этого страдающего человека со всем напряжением своих сил. И постепенно рыдающий успокаивается, лицо его каким‑то неуловимым образом меняется. Это трудно определить словами: отчаяние и надрыв сменяются надеждой, утешением… Так бывает, когда кто‑то берёт на себя твою боль и твоё страдание.
На следующий день на вечерней службе оптинская братия выходит на полиелей и встаёт в два ряда по старшинству хиротонии. Мы с сёстрами стоим среди молящихся паломников недалеко от центра храма и слышим, как один из братии, решивший, что старец встал на место недостаточно почётное для его духовного сана, говорит старцу: «Батюшка, вы не туда встали». И старец смиренно переходит на другую сторону. А там братии кажется, что старец должен стоять на более почётном месте, в другом ряду, и ему опять говорят: «Батюшка, нет, не сюда, туда». И старец опять смиренно переходит. Там ему снова говорят: «Нет же, батюшка, не сюда», - пока кто‑то из старшей братии, уразумев, что происходит, не взрывается: «Вы что делаете?! Оставьте старца в покое!»
А сам батюшка, абсолютно без всякого смущения, спокойно переходит каждый раз туда, куда его просят перейти. Он, духовный наставник братии, нисколько не гневается, нисколько не смущается. Смущение обычно свойственно гордости, тщеславию: как это я да что‑то не так сделал! А смирению и кротости смущение не свойственно. И в то же время эта кротость и смирение - не униженность, совсем нет!
Вот батюшка благословляет одного послушника прочитать пятидесятый псалом. А тот не понимает и взволнованно спрашивает: «Пятьдесят раз читать?» И все стоящие рядом смеются. А старец не смеётся. Он такой тонкий и деликатный человек, у него такая любовь к людям, он даже и вида не подаёт, что ошибся его собеседник. Как будто всё в полном порядке. И кротко, с любовью батюшка объясняет: «Нет, не пятьдесят, один раз прочитаешь». И нам всем, смеявшимся, становится стыдно, что мы смеялись над человеком, который просто не понял…
Господь по милости Своей дарует нам старцев… Епископ Смоленский и Вяземский Пантелеимон (Шатов) писал о современном старце, отце Павле (Троицком): «Вы знаете, я пришёл к вере, будучи уже взрослым человеком, и у меня, когда я стал уже священником, иногда возникали помыслы неверия. Когда я узнал отца Павла, на эти помыслы я отвечал всегда так: если есть отец Павел - значит, есть Бог. То, что есть отец Павел, для меня это было самым лучшим доказательством того, что существует Бог.
И как бы ни сгущалась тьма, какие бы мысли ни влагал дьявол в мою пустую глупую голову, какие бы чувства ни теснились в моём злом, ожесточённом сердце, вот эта память о том, что есть отец Павел и знание той благодати, которая даётся человеку Богом, конечно, удерживала меня от неверия, удерживала меня от уныния, удерживала от соблазнов различных, которых так много в нашей жизни».
Через просветы
Оптинские отцы смиренные. Хранят оптинские монашеские традиции. Похвалить монаха - то же самое, что бегущему подножку поставить. Пока живы, все подвизаются, а о святости человека судим мы уже после его смерти. Хорошее высказывание по этому поводу прочитала у Святых Отцов: «Перед самым сбором урожая град может уничтожить виноград, и праведник перед смертью может согрешить. Поэтому не спеши ни к кому приступать с похвалами». Читаю и представляю крупные и ароматные, налитые соком грозди винограда. Но ведь может пройти град или снег выпасть…
Наверное, поэтому из уст в уста передаётся оптинская байка. Спросили старца, отца Илия: «Батюшка, правда, что все оптинские отцы - прозорливцы и чудотворцы?» На что старец с улыбкой ответил: «Не знаю насчёт прозорливцев, а чуднотворцы точно все».
Значит ли эта шутка, что перевелись старцы в монастырях? Слава Богу, не перевелись! Утешает Господь людей своих, но чудеса эти прикровенные, даются по нужде. Рассказывает мне в очереди на исповедь жительница Козельска, Елена, как недавно в этой очереди стояла её соседка. Приехала к игумену N. со своим горем - сын пропал. Выслушав рыдающую мать, ушёл он в алтарь, долго молился, а вернувшись, сказал: «Не плачь, через пару дней вернётся». И действительно, на второй день сын вернулся.
На послушании в гостинице раба Божия Надежда рассказывала мне о том же батюшке, как уговаривал он остаться в монастыре одну уже не очень молодую женщину. Не слушала она уговоры, и батюшка сказал: «Что ты там будешь делать в миру, настрадаешься, да ещё и с ребёночком». Про ребёночка было совсем непонятно, но понятно стало, когда женщину соблазнил и бросил с ребёнком заезжий молодец, и она действительно много страдала.
Признанный старец Оптиной Пустыни - отец Илий (Ноздрин). Когда человек ещё подвизается, о его подвигах и духовном росте лучше не говорить. Но отец Илий - всероссийски известный старец, о его прозорливости все знают. Поэтому, чада его и просто паломники делятся своими переживаниями и опытом встреч со старцем открыто - светильник под спудом не прячут…
Первый рассказ про оптинского старца Илия рассказала мне на совместном послушании в братской трапезной Оптиной Пустыни паломница Ольга: «Хотела я спросить у старца, есть ли воля Божия на моё монашество, но никак не получалось побеседовать с ним. И вот стою после службы, вдруг народ задвигался, хлынул за вышедшим старцем. Кто‑то вопрос хочет задать, кто‑то попросить молитв, кто‑то просто благословиться желает. Ну, думаю, не подойти мне к старцу.
И вдруг народ выталкивает меня прямо в спину к батюшке. Недолго думая громко спрашиваю: «Батюшка, отец Илий! Буду ли я монахиней?» И батюшка не оглядываясь отвечает: «Да, ты будешь монахиней. Обязательно будешь монахиней!» И уходит, сопровождаемый народом. А я остаюсь и чувствую, как охватывает меня недоверие, а за ним уныние. Старец даже не взглянул на меня. С таким же успехом я могла спросить, буду ли я космонавтом.
В унынии плетусь к братской трапезной. Стою и плачу. Рядом ещё паломники стоят. Кто‑то своего духовного отца ждёт. Кто‑то старца дожидается. Стою без всякой надежды. И вдруг появляется отец Илий. Сразу тянутся к нему руки с записками, народ вопросы наперебой задаёт. Но батюшка подходит прямо ко мне. Внимательно смотрит на меня и спрашивает: «Ну что, ты уже выбрала себе монастырь, где хочешь жить?» На этом месте глаза рассказчицы увлажняются - утешил батюшка! Хоть и не взглянул при вопросе, но духовным зрением он видит многое».
Гостиничная Елена делится со мной: «Как права пословица: Что имеем - не храним, потерявши - плачем! Вот был наш оптинский старец, отец Илий, рядышком - мы это не ценили в полной мере. Подойдёшь иногда - благословишься. А иногда смотришь, как много людей батюшку окружили, и мимо пройдёшь, думаешь: надо поберечь старца, не досаждать лишний раз. А сейчас вот уехал он подальше, духовник у самого Патриарха, так как же ждёшь его приезда! Как солнышка красного!»
Только поскорбели мы, что нечасто теперь старец в Оптиной бывает - он и приехал. И благословились, и записочки отдали. Поднимаюсь по лестнице паломнической гостиницы - а схиигумен Илий мне навстречу спускается. На лестнице ещё две сестры стоят - как и я, от радости чуть не прыгают.
Благословил нас батюшка, поговорил немножко с каждой, а в руках у него книги духовные - как раз три. Он одной сестре подарил, другой, я следующая. А я стою и думаю: «Есть у меня уже такая книжечка‑то. Мне её вчера только архидьякон отец Илиодор подарил». Посмотрел на меня отец Илий внимательно, улыбнулся… и не дал мне книгу. А снизу уже новая паломница поднимается. Ей и подарил.
Вот ведь думаю - батюшка всё видит! Как же мне хочется о нём побольше узнать!
Вот бы ещё кто‑нибудь рассказал о нём!
На следующий день еду я по делам в Калугу, возвращаюсь поздно, на автобус опаздываю. Звоню своему духовному отцу и объясняю, что припозднилась. Отвечает он мне, что в Калуге как раз оптинская машина. Сейчас назад, в монастырь, поедет, меня и захватят.
И вот я сижу рядом с водителем, молодым ещё парнишкой, Сергеем. Несмотря на молодость, он уже несколько лет в монастыре работает, сейчас прораб на одной из многочисленных монастырских строек. И оказывается, что он чадо отца Илия.
Брат, расскажи мне хоть немножко про старца! - прошу я.
Он соглашается. И рассказывает мне о своих встречах со старцем.
Сначала Серёжа не всегда к старцу за благословением обращался. Вот сдал на права, начал машину водить - без благословения. «Что, - думает, - старца по мелочам беспокоить, мало ли у него забот! Не будешь обо всём сообщать - вот, дескать, водителем заделался!»
Узнав, что я тружусь в Оптиной Пустыни, часто спрашивают «А сейчас в Оптиной есть старцы?» Или: «Как можно поговорить со старцем?»
Первое время смущалась этими вопросами… Ведь чаще всего мы - даже давно живущие в церкви - новоначальные. Младенцы духовные… Мой первый духовный наставник, игумен Савватий, имеющий за плечами сорок лет жизни в церкви и двадцать пять лет хиротонии, иногда говорит о себе: « Я в духовной школе - хорошо - если два класса окончил… Вот мой духовный наставник, отец Иоанн Крестьянкин, он - да… он был профессор духовный…»
Да, старец - профессор духовный… Но зачем духовному младенцу - профессор? На вопросы новоначального может ответить любой опытный Оптинский духовник… А люди упорно ищут старца. Ищут Оптинского схиигумена, а ныне схиархимандрита, отца Илия (Ноздрина). Задают вопросы, просят молитв, ищут старческого благословения.
Рассказала я о своём смущении известному Оптинскому духовнику, игумену А. И он ответил:
Не смущайся. Старцы - это красота православия, дух православия, свидетельство истинности нашей веры. Через старца человек видит Бога. Разве смущались люди девятнадцатого века, когда тысячи приезжали в обитель к преподобному Амвросию? Иногда можно услышать от наших современников: «Сейчас и старцев не осталось - «оскуде преподобный»… А в каком веке псалмопевец Давид это сказал? То-то… Иисус Христос - вчера и днесь тот же, и Дары Духа Святаго те же…
Все, кому случалось встретиться с отцом Илией, уверены, что даже мимолетная встреча с ним - событие большой духовной значимости в их жизни. Я чувствую то же самое. По милости Божией, мне довелось несколько раз беседовать со старцем, исповедаться ему, принимать из его рук Святое Причастие. А когда отец Илий в 2009 году расспросил меня о моих первых рассказах, то благословил на писательский труд. И вот, после благословения старца, самым чудесным образом, неожиданно для меня самой, никогда не имевшей дела с книжными издательствами и издателями, в течение трёх лет, были написаны и изданы мои книги «Монастырские встречи» и «Непридуманные истории».
Я начала бережно записывать истории о старце, которыми щедро делились со мной его чада и те, кто просто имел опыт встречи с отцом Илией. Истории эти были какие-то очень «тихие»: смирение и кротость старца как бы распространялось и на эти рассказы и на самих рассказчиков… Их хотелось рассказывать вполголоса, как рассказывают люди о чём-то драгоценном, сокровенном.
О своей встрече со старцем поведала и разрешила записать её рассказ монахиня Филарета.
Мать Филарета, а тогда просто Людмила Гречина, в Бога верила всю жизнь, но воцерковилась, будучи уже зрелым человеком. Она окончила Московский авиационный институт (МАИ), и работала инженером по запуску спутников в отделе памяти. Думает, что, если бы не пришла к Богу, то её уже не было бы в живых, как нет в живых некоторых её ровесниц, работавших вместе с ней. Но когда человек растёт духовно, Господь даёт ему время, не срывает несозревший плод.
Воцерковление Людмилы Гречиной произошло довольно-таки чудесным образом. Она вместе с сыном проводила отпуск в Италии. Выходила вечером гулять, любовалась холмами вдали и каким-то монастырём, прекрасный вид на который открывался с пригорка. И вдруг услышала голос:
Вернёшься в Россию - пойдёшь в монастырь.
Сказано это было так ясно и чётко, что, вернувшись в Россию, Людмила, которой в то время было уже 57 лет, решила обратиться к старцу. Она приехала в Оптину Пустынь к Оптинскому старцу, отцу Илии.
К отцу Илии попасть всегда трудно, желающих посоветоваться со старцем, попросить его молитв или просто благословения, всегда больше, чем может вместить день даже такого подвижника. Но Людмила, с Божией помощью, не только сразу же смогла поговорить с ним, но и стала его духовным чадом. Старец прозорливо предвидел её монашеский путь. Он сразу же предложил Людмиле поехать в Новодевичий монастырь.
Как - в Новодевичий? Да там же музей, батюшка!
Старец улыбнулся и ответил:
Там монастырь. Уже четыре месяца как открыт.
А кто меня туда возьмёт в мои-то годы?!
Иди-иди! Тамошняя игумения тебя возьмёт, не сомневайся!
И он дал характеристику игумении, хотя никогда в жизни её так и не увидел.
Людмила поехала в Новодевичий монастырь. И живёт там уже восемнадцать лет. Отец Илий стал её духовным отцом. Правда, приезжает она к нему нечасто. Как-то раз она, уже будучи монахиней, подумала: «Редко я батюшку вижу, может, и не считает он меня своим чадом-то?» И загрустила. Через пару дней получает письмо от старца. А начинается оно словами: «Чадце моё духовное!» Утешил батюшка…
Мать Филарета вспоминает о случаях прозорливости духовного отца: «Батюшка иногда мог дословно повторить слова, сказанные в келье Новодевичьего монастыря, хотя находился за четыреста километров от Москвы - в Оптиной Пустыни».
Как-то раз она привезла духовному отцу подарок из паломнической поездки в Александрию - подрясник очень хорошего качества, из натурального хлопка. Положив подарок в пакет, отправилась на поиски старца. Что в пакете - никому не видно, сюрприз для батюшки будет… И вот идёт она по Оптиной и видит: старец у храма с паломниками беседует.
Встала мать Филарета в сторонке и ждёт, пока отец Илий освободится, чтобы, значит, подарок ему свой подарить. Ждёт, а сама вспоминает, что старец все подарки тут же раздаривает. Как-то паломница ему банку клубничного варенья дарит, а он тут же её матери Филарете передаёт и говорит: «Давай вот матушке варенье-то отдадим, ей нужнее».
И стали её помыслы донимать о подряснике: не будет ведь носить батюшка, передарит кому-нибудь! Хоть бы уж сам поносил! Такой подрясник хороший! Нет, не будет сам носить… Точно, кому-нибудь передарит…
В этот момент старец к ней оборачивается и говорит:
Ну, давай, давай уже свой подарок! Да буду, буду я его сам носить!
Мать Филарета улыбается…
Как-то она познакомила меня со своей духовной сестрой, также чадом отца Илия, схимонахиней Елизаветой. И мать Елизавета рассказала мне свою историю встречи со старцем…
К вере она пришла тоже зрелым человеком, будучи не только матерью семейства, но и бабушкой. Пришла так, как будто искала веру всю жизнь, и, найдя, припала, как к целебному источнику, врачующему раны души. Быстро воцерковилась, охладела к телевизору, полюбила пост, церковные службы. Испытав необходимость в духовном руководстве, поехала в Оптину.
Дальнейшие события развивались стремительно. Она увидела старца, отца Илия, окружённого паломниками, и очень ей захотелось хотя бы пару минут побеседовать с ним. Но народу было слишком много, и она решила подождать до следующего дня.
А на следующий день старца не оказалось в обители: он уехал на подворье в Москву. Узнав телефон подворья, осмелилась позвонить, и, хоть и не верила в то, что возможно это, спросила, нельзя ли ей поговорить с батюшкой. В трубке помолчали, спросили её номер телефона и вежливо попрощались. «Вот и всё, - подумала она: Не получилось… Глупо было и надеяться… Мало разве у старца дел, чтобы ещё со всеми желающими тётушками беседовать?!»
А на следующий день телефон зазвонил, и она, оторвавшись от домашних хлопот, взяла трубку. Взяла да чуть не уронила - батюшка сам позвонил ей! И пригласил приехать для встречи и беседы на подворье.
Волнуясь, сама не своя, приехала - и вот она уже сидит рядом со старцем. А он разговаривает с ней так, как будто знает её всю жизнь. В конце беседы отец Илий сказал: «А ты знаешь, что путь твой дальнейший - монашеский?» И дал будущему чаду молитвенное правило.
Несколько лет окормлялась она у батюшки, и вот пришло время, когда старец предупредил: «Готовься к постригу». Запереживала она крепко: как готовиться-то - непонятно… Подошла к архидиакону, отцу Илиодору, давнему чаду старца: «Как готовятся к постригу?» Отец Илиодор - человек добрый, заботливый, тут же повёл её снова к старцу и спрашивает у духовного отца:
Батюшка, благословите вот сестру в Шамордино свозить, чтобы ей там монашеское облачение к постригу пошили.
Отец Илий оборачивается, смотрит на них внимательно. А у него иногда бывает такой взгляд зоркий, проницательный - кажется, что видит он не только стоящего рядом собеседника, а и прошлое его и будущее. И вот, посмотрев так пристально и проницательно на чад своих духовных, старец ответил:
Не надо вам никуда ехать. Пошьют облачение. В Даниловом монастыре.
А у неё и знакомых никогда в этом монастыре не было. Ну, что ж, старец сказал - ему виднее. Возвращается будущая монахиня в Москву. А она в то время была прихожанкой храма царевича Дмитрия, и при храме они организовали первое училище сестёр милосердия в честь святой великомученицы Елизаветы. Настоятелем храма служил отец Анатолий. И вот поделилась она с ним своим беспокойством насчёт монашеского облачения. А он и говорит:
Мы сейчас одну сестру нашего училища спросим, она как раз облачения шьёт. Ну-ка, Валя, иди сюда.
Валя подбегает, радостно соглашается помочь. И на следующий день объявляет, что пошьют это облачение, и пошьют бесплатно - во славу Божию.
Где же такие добрые люди трудятся?
Как где? Я в Даниловом монастыре работаю, шью облачения. Там и пошьют…
И замкнулся круг. А ведь старец никогда эту Валю в глаза не видел…
Так и постриг батюшка своё чадо в честь святой великомученицы Елизаветы.
Часто спрашивают: «А какой он - старец Илий?» На этот вопрос ответить трудно: как нам, душевным людям, понять человека духовного? Духовный человек - он видит и понимает всех, а душевный не понимает духовного… Мы только чувствуем благодать Божию, любовь, смирение, которые исходят от духовного человека - и наши сердца тянутся к нему, открываются перед ним…
Вот батюшка выходит после службы на солею храма в честь Казанской иконы Пресвятой Богородицы, к нему тянутся руки паломников: просят благословения, молитв, передают записки с именами. Рядом со мной высокий мощный мужчина, на лице у него выражение горя. Он пытается подойти к старцу, но перед нами слишком много народу. И я с ужасом замечаю, что мой сосед тихо плачет от муки душевной и страдания. Тяжело видеть мужские слёзы, перехватывает дыхание, и я лихорадочно пытаюсь сообразить, как бы помочь ему подойти к старцу.
А отец Илий, невысокий, полностью закрытый от нас толпой, уже духом слышит это горе. Толпа расступается, и он сам подходит к страдающему человеку, и мы видим, как старец обнимает его ласково, подобно матери, утешающей плачущее дитя. Мужчина сквозь слёзы пытается объяснить, рассказать о своём горе, и окружающие понимают, что это потеря близкого человека. И вот мужчина уже рыдает, склонившись к плечу старца, а батюшка сам почти плачет и ласково обнимает рыдающего. И такая любовь на лице старца…
Так они стоят, прижавшись друг к другу, и все понимают, что батюшка молится за этого страдающего человека со всем напряжением своих сил. И постепенно рыдающий успокаивается, лицо его каким-то неуловимым образом меняется. Это трудно определить словами: отчаяние и надрыв сменяются надеждой, утешением… Так бывает, когда кто-то берёт на себя твою боль и твоё страдание.
На следующий день на вечерней службе Оптинская братия выходит на полиелей и встаёт в два ряда по старшинству хиротонии. Мы с сёстрами стоим среди молящихся паломников недалеко от центра храма и слышим, как один из братии, решивший, что старец встал на место недостаточно почётное для его духовного сана, говорит ему: «Батюшка, вы не туда встали». И старец смиренно переходит на другую сторону. А там братии кажется, что старец должен стоять на более почётном месте, в другом ряду, и ему опять говорят: «Батюшка, нет, не сюда, туда». И он опять смиренно переходит. Там ему снова говорят: «Нет же, батюшка, не сюда», пока кто-то из старшей братии, уразумев, что происходит, не взрывается: «Вы что делаете?! Оставьте старца в покое!»
А сам батюшка, абсолютно без всякого смущения, спокойно переходит каждый раз туда, куда его просят перейти. Он, духовный наставник братии, нисколько не гневается, нисколько не смущается. Смущение обычно свойственно гордости, тщеславию: как это, я, да что-то не так сделал! А смирению и кротости - смущение не свойственно. И в то же время эта кротость и смирение - не униженность, совсем нет!
Вот батюшка благословляет одного послушника прочитать пятидесятый псалом. А тот не понимает и взволнованно спрашивает: «Пятьдесят раз читать?» И все, стоящие рядом, смеются. А старец не смеётся. Он такой тонкий и деликатный человек, у него такая любовь к людям, он даже и вида не подаёт, что ошибся его собеседник. Как будто всё в полном порядке. И кротко, с любовью, батюшка объясняет: «Нет, не пятьдесят, один раз прочитаешь». И нам всем, смеявшимся, становится стыдно, что мы смеялись над человеком, который просто не понял…
Господь по милости Своей дарует нам старцев… Епископ Смоленский и Вяземский Пантелеимон (Шатов) писал о современном старце, отце Павле (Троицком): «Вы знаете, я пришёл к вере, будучи уже взрослым человеком, и у меня, когда я стал уже священником, иногда возникали помыслы неверия. Когда я узнал отца Павла, на эти помыслы я отвечал всегда так: если есть отец Павел - значит, есть Бог. То, что есть отец Павел, для меня это было самым лучшим доказательством того, что существует Бог.
И как бы ни сгущалась тьма, какие бы мысли ни влагал дьявол в мою пустую глупую голову, какие бы чувства ни теснились в моём злом ожесточённом сердце, вот эта память о том, что есть отец Павел и знание той благодати, которая даётся человеку Богом, конечно, удерживала меня от неверия, удерживала меня от уныния, удерживала от соблазнов различных, которых так много в нашей жизни».
Эти же слова можно сказать про старца Илия…
В тяжелые минуты каждый человек надеется получить духовную помощь или мудрый совет, обрести надежду на исцеление или уменьшить страдание. Верующие спасаются молитвами и паломничеством к Святым местам. Одним из таких является чудодейственная Оптина пустынь. С давних времен и по сей день эта обитель славится силой, которой обладают ее служители - оптинские старцы.
По преданию, в древние времена в глухом лесу на берегу реки Жиздра, вдали от людей, поселились отшельники, которые обладали невероятными способностями - предвидения и исцеления . Они вели тихую богоугодную жизнь. Кто-то называл их пророками, они же свое служение называли старчеством, утешали страждущих и предсказывали будущее по Божьей воле.
Точное время основания и происхождение названия имеют несколько версий. Одни считают, что основателем монастыря был разбойник Оптий, который покаялся и принял монашество. Другие уверены, что князь Владимир Храбрый основал обитель. Известно, что в уже семнадцатом веке Оптина пустынь представляла из себя деревянную церковь с шестью кельями, в которых жили двенадцать святых старцев. Затем царь Михаил Федорович подарил монастырю мельницу с землей в Козельске, а местные бояре Шепелевы воздвигли Введенский собор. Таким образом, этот монастырь является одним из древнейших.
Большинство монастырей славится своей заботой о слабых и неимущих, школами для сирот и госпиталями, длительными богослужениями и приемом паломников. Но Оптина пустынь уникальна своими монахами.
В эпоху Петра первого, когда материальное начало ставилось выше духовного, монашество подвергалось гонениям и стало погибать. И только благодаря искренне верующим, чистым духом инокам сохранялась духовная жизнь Руси. Особенно прославился на этом поприще волевой, энергичный и обладающий даром убеждения преподобный Паисий Величковский. Именно он уяснил необходимость внутреннего подвижничества, сам был старцем и вывел из скитов старчество в общежительную жизнь монастырей. Среди паисиевых учеников был Феодор Свирский, воспитавший первого оптинского старца Льва.
У истоков монастыря стояли святые старцы:
Они не только творили чудеса при жизни, оказывая людям помощь, но и оставили миру бесценное наследие в виде мудрых изречений, трудов и жизнеописаний.
Старцы заложили характерную основу оптинского старчества из трех составляющих:
Следуя этим канонам, продолжают великое дело служения старцы оптиной пустыни в настоящее время.
Самый известный среди них - схиархимандрит отец Илий. О его даре прозорливости, доброте, остроте взгляда, внутренней чистоте и смирении православные рассказывают тысячи удивительных историй. В настоящее время старец служит в Переделкино и является личным духовником и наставником патриарха Кирилла. Но, несмотря на это, выбирает время для приезда в Оптину пустынь, чтобы встретиться с паломниками, утешить словом и помочь советом.
Любой человек, который хоть раз побывал в Оптиной, побеседовал с монахами, приложился к мощам старцев, описывает свои ощущения словами, полными восторга: «…ощутил благодать, выступили слезы счастья, душу переполнила любовь ко всему миру, увидела красоту вокруг, почувствовал облегчение». Действительно, вся обитель будто пропитана той святостью и духовностью, которую из поколения в поколение передавали старцы-основатели через своих учеников.
Все, что связано с Оптиной пустынью и ее старцами, обладает невероятной чудесной силой. Наделена этим качеством и икона оптинских старцев; в чем помогает, рассказывают тысячи верующих, которые в минуту невзгод творили молитвы перед образом.
Изображение всех родоначальников пустыни - 14 святых старцев имеет такую духовную силу, которая способна передать молящемуся всю мудрость, волю, покой и смирение, которой обладали иноки. К иконе обращаются, прежде всего, в минуты сомнения, чтобы узреть слово Божье и получить ответы на свои вопросы. А также в таких жизненных ситуациях, когда требуется:
Лик Оптинских старцев способен наделить человека терпением и пониманием того, что жизненный путь не бывает легким; и одновременно вселяет уверенность, что молящийся не одинок в этом мире, с ним Божья благодать, которую нужно почувствовать, принять и приложить для этого собственные усилия.
Обрести смысл жизни и познать истину человеку помогает не только посещение Оптиной или молитва перед иконой Оптинских старцев. Следует ознакомиться с духовным наследием в виде бесценных писем, жизнеописаний, проповедей и поучений преподобных. Высказывания оптинских старцев из их трудов разбирают на цитаты.
Д елайте добро, уклоняясь от зла, - сначала из страха Божия, а потом дойдете и до любви Божией.
преп. Макарий
Д оброе дело не есть всякое доброе дело, а лишь такое доброе дело, которое делается ради Бога. Внешность дела не есть его сущность, Бог зрит на сердце. Как должны мы смириться, видя, что ко всякому доброму делу примешивается страсть.
преп. Никон
К огда душа закону Божию поучается, а тело благоразумию души покорно, тогда дела видятся сии: любовь к Богу и ближнему, мир со всеми, кротость, простота, благосклонность, милосердие ко всем, скромность, воздержание, целомудрие, незлобие и прочие. И сии дела суть плоды Духа Святаго и называются сеянием в душу.
преп. Моисей
М удрости свойственно иметь не только остромыслие, но и дальновидность, и предусмотрительность, и вместе искусство, как поступить.
преп. Амвросий
В Оптиной пустыни каждый старец вел духовно-просветительскую работу, передавая свои знания, веру и опыт не только последователям и ученикам, но и всем, кто желает постичь смысл бытия и узреть Бога в себе. Всей своей жизнью преподобные учат людей неприятию злобы, зависти, жадности, жестокости по отношению друг к другу. Безгрешное и наполненное светом житие святых старцев дает им моральное право давать наставления заблудшим душам.
Ежегодно 11 октября проходит церковное празднование Собора преподобных Оптинских старцев в память о святых, своей жизнью доказавших существование пророков в миру. И неважно, с чего началась история обители - с раскаявшегося и принявшего постриг разбойника Оптия или с поселения других таинственных отшельников. История Оптиной пустыни служит наглядным примером того, что вера в Бога, сила человеческого духа и стремление посеять в людских сердцах милосердие помогают пройти через любые лишения и горести.
На сегодняшний день Оптина пустынь имеет огромное значение как для православной церкви и государства, так и для каждого отдельно взятого человека. В обители всегда открыты двери, за которыми ждут мудрые наставники, добрые советы и умиротворение.
Внимание, только СЕГОДНЯ!
